«Ход конем» - Андрей Батуханов

– Есть!

* * *

Корнеев и Глигорич наседали на Тито, пытаясь сломить его упрямство. Было ясно, что он согласится на воздушную эвакуацию – другого способа спастись уже просто не было, – но все члены политбюро и Верховного штаба должны были убедиться, что его вынудили поступить так и никак иначе.

– Даже гений рабочего движения товарищ Ленин для пользы дела был вынужден некоторое время жить в эмиграции, – ударился в исторические параллели Корнеев.

– Учиться у гения никогда не грех, – дал своим оппонентам зацепку Тито.

– Когда первого президента Соединённых Штатов Авраама Линкольна его соратники упрекали за некоторую медлительность в принятии решений, он неизменно отвечал своим оппонентам: «Может быть, я иду иногда и медленно, но зато я никогда не двигаюсь назад», – процитировал бывший корреспондент столичной газеты Милован Джилас.

– Тогда мы сейчас организуем эвакуацию в Бари, – сразу принял неожиданную подачу со стороны Милована генерал-лейтенант.

– Нет! – опять заартачился партизанский лидер.

«Он точно моей смерти хочет! – мысленно заорал Николай Васильевич. – Да видели все, видели, что мною и Глигоричем оказывалось на тебя сильнейшее давление. Можно уже сдаваться. Вон даже Джилас тебе подыгрывает. Если что, то козлы отпущения у тебя уже есть!» – телепатически внушал Тито Корнеев.

– Как «нет»? Почему «нет»? – по-настоящему опешил Душан.

– Бари – это только промежуточный пункт. Остров Вис в Адриатическом море – это же наша территория? – обратился к своим соратникам Тито.

– Да, – за всех ответил Кардель.

– Тогда из Бари мы передислоцируемся на остров Вис. Мы будем далеко, но в Югославии.

– Маршал, вы не перестаёте меня удивлять. Мудрое и тонкое решение, – абсолютно серьёзно сказал Николай Васильевич после небольшой паузы, во время которой мимикой показал своё настоящее восхищение принятым решением. И, радостно выдохнув воздух, ушёл к своим связистам вызывать самолёты.

– Сначала запроси самолёты у англичан с американцами, – приказал своему телохранителю маршал, когда они остались одни. – Сталин, конечно, вождь всего мирового пролетариата, но уж больно тяжелы его объятия. А с этими мы сможем торговаться на равных. Сталин на Балканах им страшней, чем я.

– Понял, маршал, сейчас свяжусь с англичанами, – заверил шефа главный телохранитель.

Пётр Якимов, надвинув фуражку на глаза, лежал в тени чахлых кустиков кизила на аэродроме Купреша. Разогретый воздух первых летних деньков дрожал маревом над лётным полем и был напоен ароматами трав. Где-то неподалёку деловито гудели шмели.

На поле постоянно садились транспортные самолёты, благодаря которым существовал воздушный мост, упирающийся другим концом в базу под Киевом.

Якимов перекатывал во рту былиночку и внутренне радовался, что всё идёт по графику. В авиации нет ничего более успокаивающего, чем чередование дел строго по графику. Прилёт, отлёт, взлетел во столько-то, встал в эшелон тогда-то, зашёл на посадку там-то и во столько-то. И так по кругу.

* * *

В полной тишине раздался гул, который быстро стал переходить в вой. В безоблачном голубом небе возникло несколько черных точек. Бомбардировщики Ю-88, заваливаясь набок, понеслись к земле, завывая на высоких нотах свою похоронную песню.

Они на бреющем полете прошли над взлётно-посадочной полосой, из-под брюха с визгом посыпались бомбы. Через секунды цепочка взрывов полностью уничтожила полосу, разметав в сторону копёнки хвороста и дров для обозначения места ночной посадки. Кто был рядом с полосой, кинулись врассыпную, а несколько человек остались лежать неподвижно.

«Юнкерсы» улетели, взрывы осели. К неподвижно лежащему на земле штурману подбежал кто-то из партизан. Он склонился над Якимовым. Его лицо было залито кровью, но он открыл глаза и попытался сесть. Серб кинулся ему помочь.

– В госпиталь, – проворковал он.

– Какой госпиталь? – отмахнулся Пётр. – Что с полосой делать?

Партизан в недоумении пожал плечами.

– А-а, что с тебя взять, сухопутный ты человек, – в сердцах махнул рукой Якимов. От резкого жеста кровь ударила в голову, и он схватился за неё. Возникло желание просверлить дырку в самом темечке, чтобы лишняя кровь ударила через неё фонтаном в самое небо.

* * *

Глигорич помялся пару секунд в стороне, но всё же подошёл к Тито, мрачно сидевшему в стороне от всех.

– Маршал, у меня две новости, и обе нехорошие. Первая. Взлётно-посадочная полоса в Купреше пострадала при налёте немецких бомбардировщиков. Но партизанский отряд этого района ищет новое место для посадки. Вторая. Англичане и американцы отказали в самолётах, поскольку их пилоты в таких погодных условиях не летают.

Тито обратился к Джиласу.

– А ты ещё хотел выстраивать с ними какую-то политику!

– Я? Я им симпатизирую, но… Иосип, а ты думаешь, русские смогут? – с надеждой поинтересовался Милован.

– Смогут. Они же славяне!

Тито жестом попросил Глигорича наклониться и зашептал ему на ухо:

– И ещё союзники говорят о единстве послевоенных целей и задач! К русским!

– Слушаюсь, – одними губами сказал телохранитель.

* * *

Корнеев появился у радистов как гром среди ясного неба и грозным голосом распорядился:

– Связывайся с экипажами наших самолётов в Бари.

Радист схватил микрофон полевой радиостанции и залопотал скороговоркой:

– Сорок седьмой, ответьте первому! Сорок седьмой, ответьте первому! – Поднял виноватые глаза на Корнеева. – Молчат, товарищ генерал-лейтенант.

– Вызывай Москву, – потребовал Корнеев.

– «Пурга», ответьте первому! «Пурга», ответьте первому! «Пурга», ответьте первому!

После паузы радист, не поднимая головы, прошептал:

– Нет связи, товарищ генерал-лейтенант!

– У тебя, рядовой, с кем ни свяжись, все молчат. Быть такого не может! Москва ждёт круглосуточно!

Вдруг на панели рации замигал красный огонёк. Корнеев царственным жестом ткнул в огонёк и спросил:

– Это что?

– Сел аккумулятор. Запасной, – заикаясь, сказал радист.

Корнеев палкой ударил по ящику, который был приспособлен под столик для рации. Радист в испуге закрыл голову руками. Корнеев вытащил пистолет и приставил к его виску.

– Как твоя фамилия, рядовой?

– Пушкин.

– Слушай меня, хохмач, не обеспечишь связь немедленно – расстреляю как дезертира! Как изменника Родины! Раз!

– Товарищ генерал-лейтенант, если договоритесь с англичанами, то я могу выйти в эфир на их аппаратуре, но под своими кодами.